Агшин Енисей, автор вышедшего в свет сборника сочинений "Теракт в раю" из серии "Новейшая литература", а также романа "Гёлягаргысанджан" ("Слепорожденный"), дал интервью РадиоАзадлыг.
- Мы поговорим о романе "Гёлягаргысанджан". Первое впечатление от прочитанного, что автор с большой щедростью скомкал очень интересные сюжеты и разбросал по углам романа. Вы согласны с этим впечатлением?
- Интересное мнение. Впервые слышу такое о своем романе. На самом деле, я постарался в полной мере использовать в романе современную технику прозы. Я писал, исходя из интертекстуальной концепции произведения, характерной постмодернистскому стилю. Вместе с этим, я старался, чтобы роман был интересен не только сухой техникой. В нем есть очень важные темы, о которых я и хотел написать. Я старался их шире раскрыть. Первая из таких тем – скрытый Азербайджан. Азербайджан, спрятанный в Азербайджане. Тот Азербайджан, который не каждый может увидеть, тихо, молча проходя мимо него изо дня в день. Это - как раз то, о чем я хотел написать.
- Действительно так. Хотя, быть может, немного преувеличено. Это мое впечатление. Или судьба уберегла меня, и я не видела подобного в жизни. В этом романе есть еще одна интересная особенность: в новостных передачах мы видим новости на социальную тему, криминальные новости, и, немного реже, политические новости. Но нам это показывают не как составные части одного общего политического процесса, а как нечто изолированное друг от друга. Вы же попытались показать все как части - исходное от того единого процесса. Такая цель существовала изначально или она определилась при написании?
- Это мой авторский замысел. Я попытался найти связь между событиями, происходящими в Азербайджане. Предположим, что основная идея произведения в том, что человек в Азербайджане гибнет в водовороте обыденности. Он не может выбраться из этого водоворота, пытается на разных участках жизни, но рано или поздно гибнет в нем. Всё то уродство, в начале романа скрытое, в конце повествования завещается умирающими отцами своему потомству.
Этот водоворот обыденности смешивает все события между собой, создавая этим засилье одного типа. Если посмотреть на глобальную политику, политику нашей страны в мировом масштабе, мы увидим, что и в глобальных вопросах наша обыденность отчетливо видна. И мы себя в этом процессе ведем, как люди, выросшие в азербайджанской обыденности. Это мои личные наблюдения. Возможно, с этим не согласятся и приведут достаточно примеров, свидетельствующих о неправильности моих суждений. Верно и то, о чем вы говорили, что столько-то новостей, столько-то информации растворяют в сюжете до полного исчезновения. Основная составная моего синтеза то, что связывает эти вопросы друг с другом, это - религия, табу в Азербайджане. Это наша действительность. И я хотел об упомянутом вами вопросе написать не на интеллектуальном, а, как есть, на обыденном уровне.
- В Азербайджане городской ребенок, сельский ребенок, провинциальная женщина, сельский учитель, учитель в городе и т.д., живут разными жизнями. Они не сталкиваются с бытом друг с друга, их жизни редко пересекаются. Но вы через героя произведения, Али-Падали, изображаете их всех. Он падает на самое дно жизни и попадает в самый большой бизнес-центр страны. Начиная с отдаленной деревни, Даглы Мяхялля, проходя через Ясамал и заканчивая в совершенно ином месте. Как вы провели героя через все эти события? Не трудно ли было?
- Было трудно, но в этом и есть мастерство писателя, его умение писать. Когда я создавал образ Али-Падали, когда облачал его в плоть, я дал ему малую толику от каждого азербайджанца. Быт у сельских детей отличается от быта городских детей. Но есть черты у Али-Падали, которые присущи всем нам. Это не зависит от того, где мы родились: в городе или в деревне. Я в романе старался показать эти черты. Не знаю, насколько это правдиво вышло. И даже человек, родившийся и выросший в городе, в аристократической семье, получивший дорогостоящее образование, отвечающее европейским стандартам, найдет в себе что-то от Али-Падали. Неслучайно у меня не получилось из Али-Падали сделать политика, и я не смог бы, поскольку советская система образования с трудом научила моего героя Али-Падали паре букв и нескольким числам. Но я придумал, что можно сделать, чтобы внедрить его в азербайджанскую политику. Я раскрыл падализм в политике. Я сделал его сторожем в Социал-демократической партии. И все происходящее в партии было у него перед глазами. Написал, что Али-Падаль стал свидетелем одного события, другого, еще и в девушку там влюбился. Я описал и то, что происходило с этой его девушкой. И старца из деревни, который, чтобы обеспечить семью хлебом, отправляется на заработки в Россию, и оставшуюся одну мать. Много разных приключений выпало на долю Али-Падали. Я перенес его из города к этой самой женщине. Мне был нужен образ женщины, матери-героини, которая родила стране дюжину детей, но все ее дети ради куска хлеба разбрелись, уехали в Россию, оказались порознь. И женщина осталась одна с коровой, пятью-шестью курицами во дворе на милость Бога в небесах.
- Вы хотели раскрыть характер азербайджанца. Но, знаете ли, из романа не возникает сколько-нибудь привлекательный образ азербайджанца. Я, по правде говоря, не полюбила Али-Падали.
- Вообще-то я создавал Али-Падаль не для того, чтобы его любили. То есть, я старался так подать приключения, выпавшие на голову Али-Падали, чтобы это было дурным примером. Чтобы читатель, в итоге, вытащил из себя Али-Падаль и избавился от него. Поэтому, я и не изображал Али-Падаль так, чтобы его любили. Несмотря на то, что он - отрицательный герой, он известнее самого меня. Куда бы я ни пошел, там говорят об Али-Падали. Но, и в мировой литературе, и в кинематографе есть такие герои, чей отрицательный образ люди запоминают лучше. Например, в азербайджанском кино есть образ Гямло. Отважный человек, но при этом отрицательный герой. В азербайджанском кино трудно отыскать другой, более запомнившийся образ, чем этот.
- Но этот Али-Падаль, к тому же, зоофил, насилует людей; вы его обвиняете в инцесте, в предательстве, в обмане и присвоении чужих денег, в рэкетирстве. Одним словом - во всем! Так как же так получилось, что собирательный, объединенный образ Азербайджана напоминает Али-Падаль, и в нем нет ничего положительного?
- Я думаю, что у меня в голове уже есть идея моего следующего романа. В нем я попытаюсь изобразить обеленного Али-Падаль. Я назову его по-другому, не Али-Падаль. Без Падали, будет Али. А перечисленные вами пороки присущи, в той или иной мере, каждому азербайджанскому мужчине. В нынешнем обществе эти недостатки вы найдете у большинства мужчин. Например, у деревенских детей, на самом деле, первая любовь, любовные отношения начинаются не с людей, а с животных. Речь не идёт об интимных отношениях. У детей, растущих в деревне, бывает любимая лошадь, корова, осел, которых они любят больше своих родителей. И если речь идет о мужчинах, их первые чувства связаны с животными, а не с людьми. Поэтому не будем видеть в этом только лишь отрицательную сторону. Верно, в нескольких местах я писал о зоофилии. Эта особенность присуща многим из нас.
- Интересное мнение. Впервые слышу такое о своем романе. На самом деле, я постарался в полной мере использовать в романе современную технику прозы. Я писал, исходя из интертекстуальной концепции произведения, характерной постмодернистскому стилю. Вместе с этим, я старался, чтобы роман был интересен не только сухой техникой. В нем есть очень важные темы, о которых я и хотел написать. Я старался их шире раскрыть. Первая из таких тем – скрытый Азербайджан. Азербайджан, спрятанный в Азербайджане. Тот Азербайджан, который не каждый может увидеть, тихо, молча проходя мимо него изо дня в день. Это - как раз то, о чем я хотел написать.
- Действительно так. Хотя, быть может, немного преувеличено. Это мое впечатление. Или судьба уберегла меня, и я не видела подобного в жизни. В этом романе есть еще одна интересная особенность: в новостных передачах мы видим новости на социальную тему, криминальные новости, и, немного реже, политические новости. Но нам это показывают не как составные части одного общего политического процесса, а как нечто изолированное друг от друга. Вы же попытались показать все как части - исходное от того единого процесса. Такая цель существовала изначально или она определилась при написании?
- Это мой авторский замысел. Я попытался найти связь между событиями, происходящими в Азербайджане. Предположим, что основная идея произведения в том, что человек в Азербайджане гибнет в водовороте обыденности. Он не может выбраться из этого водоворота, пытается на разных участках жизни, но рано или поздно гибнет в нем. Всё то уродство, в начале романа скрытое, в конце повествования завещается умирающими отцами своему потомству.
Этот водоворот обыденности смешивает все события между собой, создавая этим засилье одного типа. Если посмотреть на глобальную политику, политику нашей страны в мировом масштабе, мы увидим, что и в глобальных вопросах наша обыденность отчетливо видна. И мы себя в этом процессе ведем, как люди, выросшие в азербайджанской обыденности. Это мои личные наблюдения. Возможно, с этим не согласятся и приведут достаточно примеров, свидетельствующих о неправильности моих суждений. Верно и то, о чем вы говорили, что столько-то новостей, столько-то информации растворяют в сюжете до полного исчезновения. Основная составная моего синтеза то, что связывает эти вопросы друг с другом, это - религия, табу в Азербайджане. Это наша действительность. И я хотел об упомянутом вами вопросе написать не на интеллектуальном, а, как есть, на обыденном уровне.
- В Азербайджане городской ребенок, сельский ребенок, провинциальная женщина, сельский учитель, учитель в городе и т.д., живут разными жизнями. Они не сталкиваются с бытом друг с друга, их жизни редко пересекаются. Но вы через героя произведения, Али-Падали, изображаете их всех. Он падает на самое дно жизни и попадает в самый большой бизнес-центр страны. Начиная с отдаленной деревни, Даглы Мяхялля, проходя через Ясамал и заканчивая в совершенно ином месте. Как вы провели героя через все эти события? Не трудно ли было?
- Было трудно, но в этом и есть мастерство писателя, его умение писать. Когда я создавал образ Али-Падали, когда облачал его в плоть, я дал ему малую толику от каждого азербайджанца. Быт у сельских детей отличается от быта городских детей. Но есть черты у Али-Падали, которые присущи всем нам. Это не зависит от того, где мы родились: в городе или в деревне. Я в романе старался показать эти черты. Не знаю, насколько это правдиво вышло. И даже человек, родившийся и выросший в городе, в аристократической семье, получивший дорогостоящее образование, отвечающее европейским стандартам, найдет в себе что-то от Али-Падали. Неслучайно у меня не получилось из Али-Падали сделать политика, и я не смог бы, поскольку советская система образования с трудом научила моего героя Али-Падали паре букв и нескольким числам. Но я придумал, что можно сделать, чтобы внедрить его в азербайджанскую политику. Я раскрыл падализм в политике. Я сделал его сторожем в Социал-демократической партии. И все происходящее в партии было у него перед глазами. Написал, что Али-Падаль стал свидетелем одного события, другого, еще и в девушку там влюбился. Я описал и то, что происходило с этой его девушкой. И старца из деревни, который, чтобы обеспечить семью хлебом, отправляется на заработки в Россию, и оставшуюся одну мать. Много разных приключений выпало на долю Али-Падали. Я перенес его из города к этой самой женщине. Мне был нужен образ женщины, матери-героини, которая родила стране дюжину детей, но все ее дети ради куска хлеба разбрелись, уехали в Россию, оказались порознь. И женщина осталась одна с коровой, пятью-шестью курицами во дворе на милость Бога в небесах.
- Вы хотели раскрыть характер азербайджанца. Но, знаете ли, из романа не возникает сколько-нибудь привлекательный образ азербайджанца. Я, по правде говоря, не полюбила Али-Падали.
- Вообще-то я создавал Али-Падаль не для того, чтобы его любили. То есть, я старался так подать приключения, выпавшие на голову Али-Падали, чтобы это было дурным примером. Чтобы читатель, в итоге, вытащил из себя Али-Падаль и избавился от него. Поэтому, я и не изображал Али-Падаль так, чтобы его любили. Несмотря на то, что он - отрицательный герой, он известнее самого меня. Куда бы я ни пошел, там говорят об Али-Падали. Но, и в мировой литературе, и в кинематографе есть такие герои, чей отрицательный образ люди запоминают лучше. Например, в азербайджанском кино есть образ Гямло. Отважный человек, но при этом отрицательный герой. В азербайджанском кино трудно отыскать другой, более запомнившийся образ, чем этот.
- Но этот Али-Падаль, к тому же, зоофил, насилует людей; вы его обвиняете в инцесте, в предательстве, в обмане и присвоении чужих денег, в рэкетирстве. Одним словом - во всем! Так как же так получилось, что собирательный, объединенный образ Азербайджана напоминает Али-Падаль, и в нем нет ничего положительного?
- Я думаю, что у меня в голове уже есть идея моего следующего романа. В нем я попытаюсь изобразить обеленного Али-Падаль. Я назову его по-другому, не Али-Падаль. Без Падали, будет Али. А перечисленные вами пороки присущи, в той или иной мере, каждому азербайджанскому мужчине. В нынешнем обществе эти недостатки вы найдете у большинства мужчин. Например, у деревенских детей, на самом деле, первая любовь, любовные отношения начинаются не с людей, а с животных. Речь не идёт об интимных отношениях. У детей, растущих в деревне, бывает любимая лошадь, корова, осел, которых они любят больше своих родителей. И если речь идет о мужчинах, их первые чувства связаны с животными, а не с людьми. Поэтому не будем видеть в этом только лишь отрицательную сторону. Верно, в нескольких местах я писал о зоофилии. Эта особенность присуща многим из нас.